Глава 19. Дочь Гаурдида

Родерик разбудил мальчиков ни свет ни заря, когда на светлеющем небе ещё можно было различить бледные звёзды. Этлен, вернувшийся из караула, проводил их, в очередной раз пообещав прискакать на праздник. Кевин познакомился с братом Этлена Лаэгом и его женой Боанн . Они, как и полагалось земледельцам, тоже проснулись очень рано, и Боанн успела угостить путников свежеиспечёнными лепёшками и парным молоком.
Прошлым вечером Кевин думал, что заболел, но теперь понял, что опасения его не подтвердились. Короткий сон восстановил силы мальчика, волк ему больше не мерещился, и сознание было чистым и ясным, как утреннее небо над головой. Пели жаворонки, и им вторили другие полевые птицы. Городские укрепления отчётливо виднелись впереди, приближаясь с каждой минутой. И люди, и животные хорошо отдохнули, поэтому до города добрались очень быстро.
И вот они снова оказались на его шумных и многолюдных улицах. Мимо проезжали подводы, прохожие спешили по своим делам. Неожиданно один из них окликнул Кевина. В первую секунду принц не узнал черноволосого мальчика, одетого в белую нарядную тунику, но тут же радостно улыбнулся. Конечно, это Гай Лентул, его друг из числа королевских сыновей! Однако что-то в нем изменилось. И дело даже не в новой одежде. Глаза, что ли, не такие печальные? Лицо стало более светлым? И что это за бородатый человек с котомкой в руке идёт вместе с мальчиком?
Гай учтиво поклонился Родерику, обнялся с Кевином и Энгусом как со старыми друзьями, познакомился с Мигелом и приступил к расспросам. Где это они так долго пропадали, почему не появляются в монастырской школе?
— Добывали и плавили руду на Восточных Болотах, — кратко ответил Кевин. — А как твои дела?
— Лучше и быть не может! Меня принял в свой дом Луций Эмилий, королевский архитектор! Это один из знатнейших римлян в нашем городе. Кстати, ты знаешь его родного брата — отца Пелагия из монастырской библиотеки. Он взялся обучить меня благородным наукам, и как раз сейчас я и мой добрый слуга Гораций (Гай улыбнулся бородачу, скромно стоящему в стороне) идем к нему в монастырь на занятия. Но если отец Пелагий сведущ в философии и богословии, то Луций Эмилий отвечает за все здания, стены и замки в королевстве, и без него невозможно сооружение никаких новых построек. Нередко его приглашают к себе и соседние короли, а потому он весьма знаменит и богат.
Тут Гаю стало неловко, он покраснел и извиняющимся голосом добавил:
— Только не подумайте, что я хвастаюсь. То, что я слышал про знаменитого Родерика Оружейника и его добродетельную супругу Корнелию, которые, как я успел узнать, приняли в своём доме моих добрых друзей, вызывает во мне искреннее восхищение…
Гай чуть было не задохнулся, произнося такую длинную фразу, а оружейник засмеялся, покачивая головой:
— Вижу, ты весьма учтивый и благовоспитанный юноша. Буду рад, если твой отец отпустит тебя этим вечером на праздник в честь твоих друзей. Буду рад и тому, если он сам придет вместе с тобой.
— Отец нынче нездоров, но я приду обязательно! Вот только… Вот только он не хочет, чтобы я сам ходил по городу, пока хорошо его не изучу. Можно, со мной придёт Гораций?
Родерик вновь засмеялся, а Гораций улыбнулся.
— Можно, и ты придёшь, Гораций? — спросил Родерик у слуги, и по его тону Кевин понял, что они хорошо знакомы. — Похоже, не скучно тебе с этим пареньком?
— Как ты и сам заметил, друг Родерик, Гай — весьма учтивый и благовоспитанный юноша, в чём я убеждаюсь уже третью неделю. Я с радостью приду. Но сейчас хочу напомнить, что отец Пелагий ждёт нас, и негоже нам опаздывать.
Гай согласно кивнул и уже хотел было уйти, как вдруг вспомнил:
— Брат Давид и травник Ильтуд очень волновались о тебе, Кевин! Что им передать?
— Попроси их прийти сегодня вечером! Ведь можно?
Кевин взглянул на Родерика, и оружейник заверил его, что примет любого, кого он пригласит, будь то хоть сам король или последний бродяга.
Будь то хоть сам король… Но что невозможно, то невозможно. Принц погрустнел, дёрнул за уздечку своего ослика и пошёл вслед за своими друзьями по узким городским улицам.
— А Луций Эмилий — ваш знакомый? — спросил он у Родерика, чтобы отвлечься от грустных размышлений.
— Это мой первый заказчик, — ответил оружейник. — Когда путешествуешь из королевства в королевство, всегда есть риск стать добычей разбойников или диких зверей. Я на рынке познакомился с Горацием, он рассказал обо мне своему господину, а тот рискнул заказать совершенно незнакомому человеку кольчугу. Моя работа так ему понравилась, что денег он дал мне гораздо больше, чем я за нее просил. После этого мы стали приятелями. Он время от времени дарит Мигелу книжки, Корнелии — платья, а мне посылает богатых заказчиков. И вообще, добрейшей души человек, хоть с виду и похож на задаваку. И супруга у него — славная женщина. Так что вашему другу очень повезло.

Сад уже отцвёл, и на ветвях появились завязи юных плодов. На клумбах под деревьями пестрели всевозможные цветы, заботливо взращённые Корнелией, а на кирпичных стенах красными и жёлтыми звёздами сверкали бутоны вьющихся растений. Воздух был наполнен их ароматом, вокруг деловито жужжали шмели и пчёлы, и бабочки порхали с цветка на цветок. Славный летний день…
Корнелия встретила мужа и мальчиков тёплой светлой улыбкой и поторопилась на кухню, чтобы разогреть им завтрак. Добытчики разгрузили ослов, поместили их в хлеву (дав проголодавшимся животным корму и воды), а затем отнесли железо в кузницу. Потом Родерик, Мигел и Энгус зашли в дом, а Кевин задержался на улице. Он стоял, опершись о стену, и любовался зеленью сада. И прислушивался.
Голос Родерика, добрый и немного взволнованный. Он что-то рассказывает, — не различить, что именно. Потом вскрикнула Корнелия. И Мигел с Энгусом, видимо, подтверждают рассказ оружейника. Принц заметил, что ему становится всё тяжелей дышать от волнения.
Корнелия выбежала из дома, отыскала заплаканными глазами мальчика, обняла его и расцеловала в лоб и щёки. Она что-то шептала на латинском, но Кевин не разбирал слов. Он знал, что так будет, но от этого боль была не меньше. Мама его целовала так давно, а это не мама. И не мог юный принц назвать эту добрую красивую женщину мамой, никак не мог…
Тут на улицу вышли Родерик, Мигел и Энгус и обступили его тёплым надёжным кругом. Принц поклонился Корнелии и сбивчиво заговорил:
— Не стоит меня благодарить. Так бы всякий поступил… Уж если кого и благодарить, то Господа Бога…
— Пусть Он благословит тебя за твой поступок, милый и храбрый мальчик. И пусть не оставляют тебя друзья, если ты вдруг попадёшь в беду. Я же всегда буду заботиться о том, кто сохранил жизнь моего сына.
Корнелия перекрестила мальчика и вновь, в который раз, поцеловала его в лоб. Родерик высказал ей свою идею о празднике в честь Кевина, и римлянка горячо её поддержала. Тут из кухни донеслись треск и шипение, Корнелия всплеснула руками и убежала в дом. Через пять минут она выглянула в окно.
— Завтрак на столе. Мальчики после еды пусть выкупаются — и в постель. Сегодня они работать не будут.
— Но я хотел, чтобы они… — неуверенно начал Родерик, однако Корнелия его перебила.
— Даже не думай спорить со мной сегодня! Сам тоже завтракай, купайся и отдыхай. А я позову Карину и её дочерей, они мне помогут приготовить угощение для гостей.
— Хорошо, хорошо, как прикажешь, — ответил, улыбаясь, Родерик.
Но потом, убедившись, что Корнелия его не услышит, повернулся к мальчикам и произнёс заговорщицким голосом:
— Зарубите на носу, парни. Глупые мужья позволяют своим жёнам командовать ими всегда. Жестокие мужья не позволяют им этого никогда. А образец мудрого мужа стоит перед вами. Так что сегодня я вам не начальник.

Дневной сон пошёл Энгусу на пользу. Накопившаяся усталость отступила, боль в суставах почти прошла. Окинув взглядом комнату, он заметил, что кровати Мигела и Кевина пусты, а через секунду различил их звонкие голоса, доносившиеся со двора через окно. Быстро накинув на себя тунику, он побежал вниз по лестнице, чтобы умыться и присоединиться к друзьям. И почти нос к носу столкнулся с молоденькой девчушкой, которая ошпарила его жгучим взглядом серых глаз и приветливо улыбнулась. Энгус растерянно кивнул, пробурчал какое-то невнятное приветствие, всем своим видом показал, что что-то забыл наверху, и бросился вверх по лестнице.
С раннего детства он был очень несчастен. Родился он на каком-то острове, помнил свою грубую мачеху и не уступавшего ей по грубости отца. Помнил детей в своей семье и деревне, которые постоянно насмехались над ним и нередко били. Его постоянной участью были частые болезни, тяжёлая и грязная работа, и всё это наряду с тумаками и придирками. Странно, но подобные обстоятельства Энгуса нисколько не ожесточили. Он обладал врожденным добродушием и нередко мечтал о том, что жизнь его изменится в лучшую сторону. Мальчик покорно чистил и потрошил рыбу, добытую отцом-рыбаком, исправно вычищал хлев, где жили их коровы, послушно выполнял сотни других дел. Но если выпадала свободная минута, он убегал на поляну за деревней, стрелял там из игрушечного лука и размахивал дубинкой, сшибая верхушки сорняков и воображая себя великим воином.
Первое страшное потрясение он пережил, когда родители (жестокие, но всё-таки любимые) продали его бродячим торговцам, приставшим к их острову. Не было слов извинения, не было и слов прощальных. Уже на корабле он узнал от морских бродяг, что родители стремились не столько нажиться на нём, сколько избавиться от болезненного маленького толстячка, который был для них, оказывается, лишним ртом. Издевательства моряков усугубили его горе, и он нередко подумывал о том, чтобы прыжком через борт положить предел своим несчастьям. Что-то удержало его, а позже, узнав о существовании ангелов-хранителей, он решил, что именно один из них о нём и позаботился.
Его продали ирландскому пастуху. Точнее, даже не продали, а обменяли на пару захудалых поросят. Хозяина Энгуса звали Кром, и был он страшно сварливым и придирчивым стариком. Но через полгода мальчик перестал жалеть о том, что попал к нему в услужение. Выслушивать ему приходилось разное, но старик ни разу его не ударил (разве что мог потягать за уши), сытно кормил и во время болезни ухаживал за мальчиком, а не оставлял его отлёживаться, как поступали его родители. Да и уход за свиньями был не таким уж утомительным трудом.
Кроме этого, Энгус познакомился с двумя замечательными людьми. Одним из них был местный священник. Однажды к старому пастуху пришел неизвестный мужчина и спросил, знаком ли его новый раб с учением Христовым. Кром в своей брюзжащей манере заявил, что, во-первых, Энгус ему не раб, а во-вторых, что за польза такой бестолочи, как он, от учения Христова, как, впрочем, и самому Крому? Беседа длилась целый час, но в конце концов пастух согласился отпускать Энгуса по воскресным дням в деревенскую церковь, раз уж отец Деклан так на этом настаивает.
Отец Деклан был уже немолодым человеком, седым и полноватым. Не все в деревне любили священника, считая его слишком строгим к людям, и сочиняя о нём все те байки, которые могут сочинить скучающие старухи про одинокого священнослужителя. Однако то, как он себя держал в отношении таких, как Энгус, свидетельствовало о его внутреннем благородстве. Старый клирик преподал мальчику основы христианского учения, крестил его и причастил. Он и сам был ворчуном почище Крома, нередко упрекал Энгуса за несообразительность и никогда его не хвалил. Однако мальчик чувствовал, что Деклан действительно заботится о нём и желает ему добра.
Другой его знакомый ворвался в жизнь Энгуса, как яростный свежий ветер, и также быстро покинул её. Энгус обедал у Деклана, когда в трапезную вдруг забежал взъерошенный усатый человек с громким голосом и немного безумными (как показалось Энгусу) глазами. Он был очень молод и годился отцу Деклану в сыновья. К своему удивлению, Энгус увидел, что строгий священник не выдворяет буйного пришельца из дома, а напротив, очень ему рад.
Оказалось, что это был Галатин — известный ирландский бард. Вскоре Энгус узнал, что этот юноша занят единственно тем, что, странствуя по всей Ирландии, из города в город и из села в село, он поёт свои песни королям, знати и простолюдинам. Немало произведений в его репертуаре были наследием языческого прошлого, однако сам бесшабашный бард был убеждённым христианином. Нередко в своих песнях излагал он христианское учение, а порой перелагал в стихи целые главы Святого Писания. Поэтому священники любили и жаловали юношу, и отец Деклан не был исключением. Галатин рассказывал священнику о своих странствиях и дорожных приключениях, о городах и деревнях, в которых побывал, и о людях, которых повидал. Каждый его рассказ заканчивался описанием пира, в котором бард принимал участие, и Энгус отметил, что юноша не прочь поведать, какими роскошными яствами и напитками его угощали на этих пирах.
Потом Галатин поинтересовался, кто такой Энгус, и история бедствий мальчика произвела на него большое впечатление.
— Ты прямо как наш Патрик! — воскликнул он. — Знаешь историю святого Патрика?
Специально для толстячка он пропел песнь о Крестителе Ирландии, чем немало ему польстил, а потом исполнил ещё несколько песен. Они очень понравились Энгусу, и в тот же вечер мальчик с удовольствием слушал Галатина до глубокой ночи на деревенской площади, у горящего костра, вместе с односельчанами. В течение двух лет, которые Энгус прожил у Крома, бард ещё несколько раз появлялся в деревне, и каждый раз Энгус не упускал возможности послушать его песни.
В целом, у Энгуса крепла надежда, что жизнь его налаживается. Кром ругался и кричал из-за малейшего пустяка, но даже среди ругательств прослеживалась мысль о том, что свиное стадо после смерти старика достанется Энгусу и что именно поэтому он должен о нём заботиться. До мальчика доходили слухи о том, что вся родня покинула Крома из-за его скверного характера, и в душе ему было жаль старика. Односельчане и их дети часто насмехались над Энгусом, но многие из них втайне уважали паренька и называли Энгусом Терпеливым.
Итак, Энгус стал христианином, окреп, подрос и преисполнился светлых надежд на будущее. Но всё пошло прахом. В один из вечеров к зелёному берегу пристал корабль, и из него высадились вооруженные люди. Энгус и Кром заметили их слишком поздно, и когда старик понял, что к его хутору бегут не кто иные, как морские пираты, он повёл себя очень мужественно.
— Поджигай дом, сынок! — закричал он Энгусу помолодевшим голосом. — Все наши в деревне должны увидеть сигнал! А потом спасайся!
Вновь небо рушилось над головой у мальчика, но Энгус не растерялся. Бросился в дом, ногами и руками разбросал по соломенным подстилкам угли из очага и выскочил наружу. Там он увидел, как Кром пробил своим копьём горло одному из нападавших, как бандиты окружили старика и пронзили мечами и копьями. Энгус схватил палицу, закричал и бросился на злодеев, но его без труда обезоружили и связали. Густые клубы дыма поднимались к небу, и пираты поняли, что напасть врасплох на жителей деревни им не удастся. Забрав Энгуса и свиней на корабль, они отчалили. Энгус глотал слёзы и думал не о крахе своих мечтаний, а о том, что его сегодня впервые назвали ласковым словом.
Целый месяц провёл мальчик среди пиратов, питаясь ужасной едой и терпя всевозможные издевательства. Мучились на пиратском корабле и иные пленники. А потом в одном из портов его выкупил у разбойников епископ Альбин.
С того дня Энгусу казалось, что он попал в прекрасный сказочный мир, про который слышал от Галатина. Заботливые родители, добрые друзья, похвалы, шутки… Он и мечтать о таком не смел. Но вот прекрасные девицы откуда ни возьмись — это уж слишком. Когда надо, смышленый и храбрый, но в целом стеснительный и робкий, Энгус побаивался девушек и предпочитал обходить их стороной.
Это хорошо, когда есть возможность обойти. А если такой возможности нет? Лестница и коридор, а внизу верные друзья. Хотя, впрочем… Н-да…
Энгус подошёл к окну и внимательно его рассмотрел, затем выглянул наружу. Ветки яблони тёрлись о стену над головой. Если ухватиться подальше, может, ветка и выдержит. Да и падать не очень высоко. Мальчик перекрестился, вздохнул и выпрыгнул из окна.
От того, что падать было невысоко, земля мягче не стала. За ветку Энгус ухватился, но она прогнулась, треснула, и толстячок всем своим весом грохнулся на землю. В глазах потемнело, а когда прояснилось, он увидел склонившиеся над ним лица Кевина и Мигела, на которых отражались любопытство и изумление. Слабым голосом Энгус сообщил друзьям, что с ним всё в порядке, и сразу был засыпан целой грудой вопросов, на которые никак не мог ответить.
— Может, это как-то связано с рудным делом? — с сомнением в голосе спросил Кевин у Мигела, не удовлетворившись молчанием Энгуса. — Некий загадочный обряд, через который должен пройти каждый истинный рудоискатель…
— Может, и связано, — кивнул Мигел. — Скажу отцу, чтобы поменьше нагружал нашего друга работой. Это ж надо так довести человека, чтобы он из окна бросался…
— Только попробуй! — Энгус поднялся с земли и застонал. Но Кевина это не разжалобило, и он продолжил допрос.
— Ну, хоть убей, не похож ты на ласточку, которая хлопотливо мелькает в трепете быстрых крыл под карнизами крыш. Не в обиду сказано, грузноват ты для этого.
Но тут с кухни донеслись женские голоса и смех. А потом в окне показалось прелестное личико именно той девочки, которая стала причиной неприятностей Энгуса. Она смотрела на мальчика с таким удивлением, что Кевину сразу стало ясно, что к чему.
— Это дочь Гаурдида Мечника и его супруги Карины — Олвен Сероглазая. Мигел меня с ней сегодня познакомил. Милая девочка, и что говорить — очень красивая. Пришла к нам вместе с сёстрами и матерью, чтобы помочь Корнелии готовить угощение на наш праздник. Что ж, Энгус, мой отец часто говаривал, что нет стыда для отважного мужа в том, чтобы уклониться от опасности и обойти её стороной, если за его спиной не стоит тот, кого он обязан защитить любой ценой… Эй, ты чего?!

Глава 19. Дочь ГаурдидаПроза

Глава 19. Дочь Гаурдида
Проза